Редакция: Алиса Игоревна, ранее мы уже говорили с вашим коллегой Александром Стефаниным, сооснователем пилотного проекта, о его запуске. Расскажите, пожалуйста, как врач-специалист, почему это так важно?
Алиса Игоревна: Важность запуска данного проекта и его реализации связана с широким риском нарушений общего психологического развития среди детской популяции. Если полагаться на последние данные американских исследований, то в настоящее время примерно 1 ребенок из 59 детей страдает типичным аутизмом или другими РАС.
Ред.: В чем трудность диагностики РАС и почему необходимо оптимизировать данный процесс в организациях здравоохранения?
А. И.: Своевременная диагностика данного состояния зачастую бывает затруднительна, т. к. РАС являются врожденным типом развития высшей нервной деятельности, но симптоматика развивается не сразу, а несколько позже — на ранних этапах жизни ребенка. В определенный момент социальные требования к ребенку начинают превышать его возможности. До года – полутора лет и родители, и врачи в большей степени ожидают от детей двигательного (моторного) развития, приобретения навыков, уделяют внимание физическим параметрам, питанию. Поэтому в основном яркие клинические проявления РАС появляются ближе ко второму году жизни, в промежуток от 18 до 24 месяцев.
Ред.: Как вы считаете, возможна ли эффективная своевременная диагностика РАС уже сегодня?
А. И.: Если говорить о процессе диагностики РАС в целом, то золотым стандартом тестовой диагностики РАС у детей в возрасте от 12 месяцев на современном этапе считается диагностическая система наблюдения ADOS (Autism Diagnostic Observation Schedule). Именно данная диагностика является наиболее надежной. Она предполагает сбор информации по модулям, которые состоят из различных игровых ситуаций. Но применение данной методики возможно только обученными специалистами в адаптированных для этого центрах. Сбор подобной информации в рамках нашего пилотного проекта непосредственно родителями, а также врачами-педиатрами широкого профиля поспособствует оптимизации постановки диагноза, т. к. врачу-специалисту, по сути, остается лишь проанализировать результаты тестирования.
Ред.: Может ли проанализировать эти результаты и поставить диагноз любой врач-специалист?
А. И.: Установление диагноза РАС правомерно только врачами-психиатрами, однако зачастую подобные нарушения развития выявляются при осмотре врачами-неврологами, реабилитологами и даже врачами-педиатрами. На диагностическом этапе оправдано привлечение всех специалистов педиатрического и психолого-педагогического профилей: педиатра, логопеда, дефектолога, офтальмолога, ЛОР-врача, невролога, нейропсихолога, реабилитолога, врача-эксперта.
Ред.: Скажите, как работа проекта поможет оптимизировать диагностику РАС в организациях здравоохранения?
А. И.: Я уверена, что внедрение в практическую деятельность вспомогательного диагностического инструмента, работающего при помощи специализированного программного обеспечения, выведет диагностику РАС в организации здравоохранения на новый уровень. Несомненно, клиническая оценка на приеме у специалиста важна, но стоит отметить, что общемировые клинические исследования уже давно и успешно дополняются подобными вспомогательными методиками.
Ред.: То есть диагностика может стать более практико-ориентированной?
А. И.: Безусловно, если наладить процесс тестирования со стороны родителей, врачей и педагогов, то это поможет установить риск развития аутистических нарушений у детей младших возрастных групп. Диагностика будет не только более оптимизированной, но и более точной и своевременной.
Ред.: А на каком этапе пилотный проект реализуется сейчас?
А. И.: Сейчас проводится апробация первой части разработанного приложения — тестирование ребенка родителями и врачами педиатрического профиля при помощи анкетирования, включающего как уже известный Childhood Autism Test (CHAT), так и авторские методики, адаптированные под пилотный проект именно для врачей-педиатров.
Ред.: Как апробация влияет на работу врачей-специалистов в организациях здравоохранения?
А. И.: Апробация позволяет ознакомить врачей-педиатров с методологией тестирования детей при подозрении у них РАС, а нам как разработчикам она дает обратную связь, необходимую для внесения корректировок в исходный тестовый материал.
Ред.: К какому результату в целом приведет реализация проекта и что это даст организациям здравоохранения?
А. И.: Результатом должен стать качественный продукт, позволяющий повысить выявляемость РАС у детей 18–36 месяцев на амбулаторно-поликлиническом этапе. Это даст возможность своевременно маршрутизировать данную группу пациентов к специалистам центров раннего вмешательства для проведения коррекционных мероприятий. Для организаций здравоохранения это, бесспорно, выход на более высокий уровень диагностики.
Ведь ранняя диагностика имеет ключевое значение, поскольку во многом определяет развитие патологии, способность ребенка к коммуникации и социальному взаимодействию в будущем. Поэтому мы надеемся, что реализация проекта и последующие действия позволят добиться большей эффективности в купировании симптомов заболевания, смягчении тяжести аутистических расстройств и уменьшении когнитивных нарушений у ребенка.
Ред.: Это действительно очень весомый шаг в развитии сферы здравоохранения. Пусть все результаты реализуются и все получится.
